Шестикрылый Серафим - Страница 6

Он поднял чемодан и легко забросил его на антресоли, в самую глубину. Только поднявшись на цыпочки, мне удалось разглядеть поблескивающий в темноте замок. Через неделю я об этом чемодане забыла. Много лет потом я корила себя за то, что не позволила женскому любопытству возобладать над Славиным категорическим запретом лезть в его дела. Но было поздно. Ни чемодана, ни Славы уже не было…

25 октября 1979 г.

— Послушай, старина, есть одно дело неотложного характера. Одни не в меру ретивые ребята поторопились и, толком не подготовившись, попытались зацепить бригаду с известного тебе завода в Чимкенте. Шуму понаделали много, толку, естественно, почти никакого. Кроме вреда. Во-первых, растревожили «гнездо», а во-вторых, заставили их предпринять дополнительные меры по обеспечению собственной безопасности. У тебя на это «гнездо», насколько я помню, должно быть солидное досье. Верно?

— Да, листов 700 — 800 наберется.

— Как мы с тобой раньше договаривались, я не хочу пока знать, где они находятся. У меня к тебе только одна просьба, которую ты можешь считать требованием. Немедленно поменяй место хранения этих документов. На старом месте поставь химловушку. И будь поосторожней. Мафия там серьезная. Они сейчас напуганы, если их контрразведка «вычислит» твоих людей, то не только за их, но и за твою безопасность поручиться будет крайне сложно. Я прилагаю все усилия для того, чтобы контролировать ситуацию в Чимкенте. В случае чего сразу поставлю тебя в известность. Берегись «своих».

— Я все понял. Спасибо, что предупредили.

10 ноября 1979 г. 27 час. 46 мин. (по телефону)

— Вячеслав Николаевич? С праздником тебя, дорогой. Поговорить мне с тобой надо. Ты домой не сильно торопишься?

— Спасибо, взаимно. Что, срочное что-нибудь?

— Подожди меня, будь добр. При встрече объясню. Как там Дмитрич?

— Да осень же сейчас, язва его замучила. Вот он ее домой и повел.

— Ну, до встречи. Часикам к семи постараюсь быть.

— Жду.

10 нобяря 1979 г. 19 час. 05 мин. (по телефону)

— Двадцать седьмое? Это розыск?

— А что?

— Это дежурный из девяносто шестого.

— Ну, я — сыщик дежурный. Никитин, Юра меня зовут.

— Слушай, Никитин, кто у тебя дежурит по отделению?

— Капитан Голубев.

— Скажи этому старому козлу, что к вам едет «Бахус» с Петровки. Сейчас вас «продувать» будут. И с праздником его поздравь. Понял, Никитин? Давай, бегом.

— Спасибо. И вас тоже с праздником.

10 ноября 1979 г. 19 час. 42 мин. 27-е отделение милиции г. Москвы

— Слав, а ты чего домой не идешь? Сейчас же «продувать» приедут. С Петровки. Слава Богу, предупредили. Нет уже никого в конторе.

— Да дело тут у меня, Никитин. А ты-то сам чего здесь?

— Я не пил, я ж дежурный. Слушай, раз ты все равно здесь будешь, может, подменишь меня на пару часов? Сбегаю домой, горяченького пожую.

— Ну, дуй. Только недолго. И Голубева предупреди, чтобы по пустякам меня не дергал. Оружие брать не буду.

— Тебе чего-нибудь принести?

— Нет, спасибо. Я тут долго не застряну. А домой приду — там будут ждать с ужином, приду сытый — опять скажут, у бабы был.

10 ноября 1979 г. 20 час. 00 мин. (по телефону)

— Алло, Слава? Я подъехал. Будь добр, открой мне дверь паспортного. Не хочу мимо дежурного идти. У тебя ключ-то есть?

— Сейчас открою. Подожди пару минут.

— Я весь продрог. Как похолодало-то резко. Утром еще ничего было. Не заболеть бы, Слав, у тебя ничего не найдется для профилактики?

— Да нет у меня. Но у Дмитрича там, внизу, заначено. А ты чего хромаешь?

— Колено. Как погода меняется — иногда прямо шагу не сделаешь. Ну давай расколем его на шестнадцать капель. Праздник сегодня все-таки.

— Не могу. Я же за дежурного.

— А чаю-то хоть горячего дашь?

— Чаю навалом.

— Ну чуть-чуть капни мне. Хоть чаем с тобой чокнемся, трезвенник ты мой. Конфетку-то тебе можно дежурстве?

— Конфетку? Давай. Конфетки я люблю. Красивая какая. Откуда?

— Из Прибалтики ребята были — угостили. Смотри, она с ликером, не захмелеешь?

— Не захмелею, не захмелею, давай… Какой-то вкус у нее странный.

— А то ты много таких ел.

10 ноября 1979 г. 20 ч. 40 мин. (по телефону)

— Алло!

— Будьте добры Александру.

— Я вас слушаю.

— Извините, Саша, это товарищ Славы. Меня зовут Валерий. Дело в том, что Слава находится в больнице.

— О Господи! Что случилось?!

— Его немного зацепило, но ходить он пока не может. С врачом реанимации я договорился, вас к нему пропустят. Он вас очень ждет.

— Да, конечно, конечно. Куда мне ехать?

— Знаете седьмую горбольницу на Каширке? Это недалеко от метро. Из последнего вагона — направо. Я вас буду ждать через час в приемном отделении. Слава просил вас сделать две вещи. Во-первых, потеплее одеться, потому что вы только после болезни, а на улице сильно похолодало. И, во-вторых, ничего не говорить маме. Не надо ее волновать.

— Но мама же в больнице.

— Я в курсе. Но вдруг она вам сейчас позвонит? Значит, без двадцати десять я спускаюсь за вами в приемное отделение.

— А как я вас узнаю?

— Я вас сам узнаю. До встречи.

Я замолчала и стала искать в сумке сигареты. Главный редактор терпеливо ждал.

— Можно, Георгий Александрович?

— Курите, курите. И что же было дальше?

— А дальше началось совсем непонятное. В приемном покое меня никто не встретил, а в справочной сказали, что никакой Мишин к ним не поступал. На следующий день я позвонила Славе на работу. Незнакомый голос начал выяснять, кто я, откуда я звоню. Я повесила трубку. Потом мне позвонил Михаил Дмитриевич и сказал, что Славу нашли мертвым в кабинете. Видимо, у него было что-то с давлением. Волков сказал, что ему надо со мной встретиться и он ко мне приедет. Приехал он на следующий день, успокаивал меня как мог. Передал мне подарок от Славы — вот эти часы. Он купил их ко дню моего рождения и держал в сейфе. Я рассказала ему про телефонный звонок, про больницу и про чемодан. Михаил Дмитриевич захотел взглянуть на чемодан, но на антресолях его не оказалось. Видимо, Слава его забрал, когда меня не было дома. Михаил Дмитриевич сказал, что Славины ключи пропали, спрашивал, не находила ли я их дома. Такая огромная связка вряд ли могла затеряться, но мы, тем не менее, вместе перерыли всю квартиру. Да и вообще, в ночь перед смертью Слава у меня не ночевал. Официальная версия — гипертонический криз. Но ведь был же еще этот странный телефонный звонок. Волков объяснил мне, что рассказывать об этом бесполезно. Телефонные звонки следов не оставляют. Найти того, кто звонил, практически невозможно.