Шестикрылый Серафим - Страница 11

— Его затылок можно и в Москве под пулю подставить. Так сказать, при исполнении. И попрощаться с ним с почестями и наверняка. Но такую задачу мы и не ставили. А направлять его в Афганистан ни в коем случае нельзя. Там, на месте, не так уж трудно, особенно ему с его головой, допереть до сути наших интересов в этой операции. Он ведь хорошо понимает, что там, где опиум — там деньги. А где деньги, опиум и войска — там власть. Он — профессионал, и профессионал думающий. Пока нам там такие не нужны. Сейчас там нужны исполнители. А в дальнейшем посмотрим. Приглядывай за ним. Не обижай, но дышать свободно не давай. Надеюсь, понятно?

19 сентября 1981 г. (по телефону)

— Алло, Саша? Добрый вечер! Это я.

— Рад слышать. Как погода в Ленинграде? По телевизору говорили — дождь.

— Дождь да еще ветер

— Как дома? На работе?

— Да ничего, спасибо. Не собираешься к нам?

— Думал вот подъехать…

— Хорошо бы ты не тянул с этим. Может, скажешь, на какой день тебе заказать обратный билет?

— Что ж тянуть, раз ты соскучился. Давай на воскресенье, на вечер. На первый или на третий поезд. Я в воскресенье утром приеду и прямо с вокзала позвоню.

23 сентября 1981 г., воскресенье, г. Ленинград

— Ну, что там у тебя стряслось?

— С Лорой худо дело. Пропадает девка совсем. Ты ее помнишь? Это моя палатная сестра.

— Еще бы не помнить. Наркотиками баловалась.

— Добаловалась. Бросить уже не может. И, в общем-то, не хочет. Какие-то компании у нее появились странные, посторонние в ее дежурство в отделение приходят. Попробовал с ней поговорить, она сначала отмалчивалась, а потом вдруг мне Сахиба припомнила.

— Ахундова?

— Его самого. Мол, где он, куда пропал, обещал, говорит, мне кое-что привезти и не привез. Ну, я ее в лоб и спросил: он тебе омнопон обещал? Она так же в лоб мне и ответила: морфин, ампулированный однопроцентный. Спросила еще, может, я на кого-нибудь выпишу?

— Ну, а ты что?

— Ну, что. Накричал на нее, конечно. И выписал. Она при мне же и укололась. Что-то надо с ней делать, Саша. Знает она много, а вот язык, судя по всему, ей держать за зубами становится невмоготу,

— Морфин, говоришь, любит? Ну-ну. Внутривенно? Колет хорошо?

— Колет классно. Она вообще медсестра экстра-класса. Я ее поэтому к себе и взял. Руки у нее золотые.

— Да? У нее и мордаха — экстра-класса. Ну да ладно. Фотография ее у тебя есть? Хорошая?

— Нет. Адрес ее домашний я взял, телефон. А фотографии у меня нет.

— Юра, ну за кого ты меня держишь? Неужели ты думаешь, что у меня ее адреса нет? И фотографии? Но фотография у меня старая, как у нее в паспорте. А мне нужна свежая. Да какие проблемы с этим? У тебя же тесть — фотохудожник, каких поискать. Ты ему скажи, что ко Дню медицинского работника хочешь сделать какой-нибудь красивый стенд с фотографиями лучших работников отделения. Я думаю, он тебе не откажет. Привезешь его на работу, он их отщелкает, и все дела. Как тебе такой вариант?

— Я думаю, он согласится.

— Ты уж его уговори. Как только фотография будет готова, сам понимаешь, чем скорее — тем лучше, позвонишь мне в Москву. А фотографию оставишь в чистом конверте вечером в тот же день у себя на столе, на работе. Ее оттуда заберут.

— Каким образом?

— А это не твоя забота.

28 сентября 1981 г. (по телефону)

— Кстати, фотографии получились очень удачные, Натан действительно великолепный художник — из любой мымры красавицу сделает.

— Но хоть похожа?

— Спрашиваешь! Никакой ретуши. Просто удачно выбран ракурс…

4 октября 1981 г., г. Ленинград

В этот день у Ларисы Семиной было много работы, и ей пришлось задержаться в отделении. В клинике ждали приезда съемочной группы телепередачи «Здоровье», и Юрий Романович попросил весь медперсонал «вылизать» отделение до блеска. Несмотря на то, что во владениях доктора Орлова и без того всегда был порядок, экстренное мероприятие по наведению марафета в отделении задержало Ларису часа на два. Торопиться, собственно, ей было некуда. Почти две недели она пребывала в состоянии очередного затяжного конфликта с мужем. Сергей собрал вещи и уехал к маме на Гражданский проспект. И в этот раз она просила его остаться, и в этот раз он опять сердито говорил: «Выбери, наконец, что-нибудь одно: или я, или шприц». А выбирать не хватало сил.

Наркотики с каждым днем доставались все труднее, и это пугало, потому что одной ампулы на день Ларисе уже не хватало. Она рассчитывала «скроить» что-нибудь сегодня, но в связи с генеральной уборкой старшая сестра устроила проверку всей наличной аптеки и сверила все назначения. Единственная надежда оставалась подкатиться к заведующему отделением, но Юрий Романович во второй половине дня был совершенно неуловим. А когда Лариса поймала его с группой врачей в коридоре, он довольно холодно прервал ее.

— Вы разве не видите, Лариса Николаевна, я занят. Подойдите попозже.

Одним словом, решить свою проблему на работе Лариса не смогла.

Можно было бы, Конечно, поехать к «Ольстеру», на угол Невского и улицы Марата. Там Ларису знали и дали бы ей дозу даже в кредит. Но потом пришлось бы идти куда-то, неизвестно где ночевать, а завтра надо было быть на работе в полном порядке.

Все это думалось Ларисе по дороге к трамвайной остановке. Но дойти до нее она не успела.

— Извините, Лариса? — Лариса обернулась и увидела симпатичного незнакомого мужчину лет тридцати. Она вопросительно взглянула на него. — Лариса, простите, вы меня не знаете, но я очень надеюсь, что вы мне поможете. Мне посоветовали обратиться именно к вам.